Александр Бушков - Д`артаньян – гвардеец кардинала. Книга вторая
– Это-то понятно, – с горькой усмешкой сказал де Вард. – Ручаться можно, что бумаги были подписаны ее величеством. А судейские из Амьена, не будь дураки, быстренько смекнули, что их не просто обвели вокруг пальца, а втянули без их ведома в интриги меж королевой и кардиналом. И, оказавшись меж молотом и наковальней, предпочли прикинуться тихими идиотами…
– Примерно так говорил мне и гонец кардинала, – сказал Каюзак. – В общем, хозяин трясся от страха и молил не предавать его злой смертушке, потому что он ни в чем не виноват, он, изволите ли видеть, и предполагать не мог, что это не мы фальшивомонетчики, а чиновник из Парижа фальшивый…
– И вы не отвесили ему хотя бы парочку оплеух? – с неудовольствием спросил д’Артаньян. – Стоило бы…
– Друг мой, я человек добрый и отходчивый, – сказал Каюзак, значительно подмигивая. – Не по-христиански угощать оплеухами беднягу, послужившего бессознательным орудием злых сил… Но поскольку моя доброта все же не безгранична, я выставил ему условие: и его собственная продувная физиономия, и его гостиница останутся в целости и сохранности, но за это я перед тем, как пуститься в путь, отобедаю в его трактире за его счет…
– И он, я полагаю, согласился? – сказал д’Артаньян. – С его стороны это было неосмотри– тельно.
– Весьма, – поддержал де Вард. – Уж если Каюзак обедает…
– О, вы преувеличиваете мои скромные возможности, – сказал Каюзак. – Конечно, я старался изо всех сил, проголодавшись за ночь в подвале и испытывая нешуточную жажду, а кроме того я пригласил к столу человек шесть проезжих дворян, потому что больше всего на свете после дуэлей люблю хорошую компанию за столом… Но все равно, как мы ни старались, у хозяина осталось в целости еще почти половина винного погреба и половина съестных припасов. У него очень уж обширный винный подвал, да и припасов немало…
– Представляю себе это пиршество, – расхохотался д’Артаньян. – Он не пытался повеситься, потеряв половину вин и съестного?
– Поначалу он выказывал такое намерение, – кротко ответил Каюзак. – Но я объяснил ему, что самоубийство, особенно через повешенье, – смертный грех, недостойный истинного христианина… а кроме того напомнил, что в случае его скоропостижной смерти обязательно будет назначено следствие, и судейские непременно доедят и допьют все, с чем не справились я и мои гости, но, как и мы, не заплатят ни грошика, а значит, вдова будет разорена… Хозяин внял моим доводам и отправился биться головой о стену… Ну, а я отправился в Париж.
– Честное слово, я вам даже завидую, – сказал де Вард. – Со мной никаких приключений не произошло – я отправил Любена купить лошадь где-нибудь поблизости и, отлежавшись пару часов под дубом, поехал в Париж…
– И прибыли как раз вовремя, чтобы узнать о нашем поражении… – горько усмехнулся д’Арта– ньян.
– Вам совершенно незачем казнить себя, – сказал де Вард серьезно. – Кардинал прав: вы сделали все, что могли. Виноваты те, кто не перехватил на дороге этого чертова Атоса…
– Значит, это все-таки был Атос?
– Никаких сомнений. Он миновал три засады, чудом ускользнул из четвертой, во время которой был сбит с коня Арамис… но все же прорвался в Париж и опередил вас буквально на несколько минут.
– Это все Винтер, – сказал д’Артаньян сквозь зубы. – Чертов Винтер. Не веди он своей собственной игры, не попади я в тюрьму на несколько часов, мы бы их непременно опередили…
– Что толку предаваться унынию, если ничего нельзя изменить? Мы еще попытаемся сквитаться. Главное, прошло уже три дня, а мы все еще живы…
– Да, это большое достижение, если учесть, что мы имеем дело с мстительной испанкой… – сказал д’Артаньян серьезно. – Мы живы, его высокопреосвященство остается первым министром… Мне казалось той ночью, что он навсегда потеряет расположение короля…
– Вы плохо знаете короля, – усмехнулся де Вард. – Меня, конечно, не было в ратуше во время достопамятной сцены, но в Париже я живу дольше вашего и на кардинальской службе состою не первый год… Вы всерьез полагаете, что король поверил оправданиям супруги? Он, конечно, сугубо между нами, изряднейшая тряпка, но это не означает, что он глуп. Он, конечно же, многое понял, но доказательств у него не было… Не переживайте, д’Артаньян. Партия не окончена. Во-первых, охлаждение меж королем и королевой давно перешло в настоящее отчуждение, во-вторых, королева еще долго будет оставаться в тяжелом и неопределенном положении, поскольку до сих пор не исполнила основной долг всякой замужней женщины, а уж тем более королевы – не родила наследника… В-третьих, она вряд ли сможет резко отказаться от прежних привычек, и рано или поздно кардинал отыщет способ… Черт, где же это хваленое вино?
– Пойду потороплю их, – сказал д’Артаньян, вставая из-за стола.
Прежде чем войти в соседнюю комнату, где старик Нуармон переливал вино в кувшины, он остановился в коридорчике, достал из кармана письмо и в десятый раз перечитал с колотящимся сердцем несколько строчек.
«Дорогой Шарль! Мы вернулись благополучно, и вскорости я с вами непременно увижусь. Пока же посылаю дюжину бутылок божансийского вина, купленного по дороге. Оно великолепно, сами убедитесь. Как только с известными вам делами будет покончено, я тут же пошлю вам приглашение в гости. Любящая вас Анна».
Поцеловав листок, д’Артаньян спрятал его на груди. Несмотря на позорный проигрыш, он с самого утра находился в прекраснейшем расположении духа – как только посыльный принес корзину с вином и запечатанное письмецо от Анны…
Он уже три для как обосновался в новой квартире на улице Феру – в доме, выбранном с величайшим тщанием, после того, как о хозяине были собраны все необходимые справки с помощью одного из секретарей Ришелье отца Анжа.
На сей раз д’Артаньян был совершенно уверен, что не встретит никаких неприятных сюрпризов. Хозяин дома, отошедший от дел пожилой стряпчий, жил главным образом в своем именьице под Парижем, оставив дом на попечение одного-единственного, столь же старого слуги Нуармона. Поскольку от дел почтенный судейский чиновник отошел более десяти лет назад, он не имел ни малейшего касательства к нынешним придворным интригам и не держал ничью сторону. Кроме того, у него не было ни родных, ни друзей, державших бы чью-то сторону. Одним словом, до появления д’Артаньяна в качестве квартиранта оба обитателя дома на улице Феру были так же далеки от текущей политики, как если бы обитали на Северном полюсе.
Дом был небольшой, д’Артаньяну сдали второй этаж, а первый оставался тихим и запустелым, поскольку там обитал один лишь Нуармон, субъект добродушный и безобидный, с одной-единственной страстишкой – заливать в свою утробу все спиртное, что только подвернется или неосмотрительно будет оставлено в пределах досягаемости вытянутой руки. Впрочем, в глазах д’Артаньяна эта привычка не была таким уж особенным недостатком – если только слуга, разумеется, не покушался на его собственный винный погребок, который он начал уже закладывать.
Вот и сейчас было опасение, что Нуармон, вызвавшийся помочь слугам переливать вино из бутылок в графины, воспользуется моментом, но учитывая, что старик оказался под бдительным присмотром сразу трех расторопных малых, не стоит особенно уж беспокоиться. Пожалуй, можно будет оставить ему стаканчик, когда они там все закончат…
Д’Артаньян резко распахнул дверь в кухоньку.
И остановился на пороге.
Старый Нуармон лежал лицом вверх, ногами к столу, все еще сжимая в руке глиняный стакан, остекленевшими глазами уставясь в потолок, на перекрещенные темные балки. Один из графинов валялся рядом, разбившийся на мельчайшие осколки. Лицо старика было мраморно-белым, во множестве усеянным маленькими красными точками… Больше никого в кухоньке не было.
Только когда за спиной у гасконца затопотали шаги, он осознал, что издал жуткий вопль…
Де Вард, опомнившийся первым при виде этого печального зрелища, решительно прошел в кухоньку и, присев на корточки, долго разглядывал лицо покойника.
– Минут десять назад он был здоровехонек… – потерянным голосом произнес д’Артаньян. – Я заглядывал на кухню…
Де Вард наклонился и, почти прижавшись ноздрями ко рту покойника, долго и сосредоточенно нюхал воздух.
– Ядом пахнет? – с замиранием сердца спросил д’Артаньян, пытаясь вспомнить что-то чрезвычайно важное.
– Пахнет вином, – протянул де Вард, не оборачиваясь к нему. – Только вином. Судя по положению тела, он налил себе стакан и выпил, все еще держа графин в одной руке, – горлышко все еще зажато у него в ладони…
Д’Артаньяну стало неуютно и холодно, словно по комнате хлестнул порыв тугого морозного ветра.
– Я вспомнил, – сказал он, по-прежнему не в силах превозмочь озноб. – Анна… ее муж умер при точно таких же обстоятельствах, но никто не доказал отравления…
